Краткая справка об авторе: Верн Лерой Булло (Vern Leroy Bullough) - живой классик^* американской и мировой сексологии, основатель Центра сексологических исследований Калифорнийского университета в Нортридже, лауреат Премии за выдающиеся достижения и Премии Альфреда Кинзи Общества сексологических исследований и бывший президент этого Общества, автор и редактор свыше пятидесяти книг и более ста научных статей, а также сотен популярных статей.

Исторический опыт - не самый лучший советчик для тех, кто пытается найти ответы на вопросы современности. В быстро меняющемся мире еще, казалось бы, совсем недавно верные решения часто оказываются безнадежно устаревшими. Однако к особенностям физического развития человеческой особи это относится в гораздо меньшей степени. Если мы будем руководствоваться принципами эволюционной психологии, мы придем к выводу, что зафиксированный в истории возраст полового созревания и начала половой жизни можно рассматривать как индикатор некоей биологической программы, которую невозможно игнорировать и при решении сексологических проблем нового времени. Эта биологическая программа может не только дать объяснение сексуальной активности подростков, но и помочь найти новые подходы к проблеме эфебофилии - сексуальных контактов между подростками и взрослыми.

В традиционном обществе вопросы вступления молодых людей в сексуальные отношения находились в компетенции их семьи или племени. Вероятно, в большинстве случаев начало их сексуальной жизни совпадало с наступлением половой зрелости. Очевидно, первые попытки как-то регламентировать этот процесс были предприняты некими служителями культа, хотя описать эти попытки хронологически не представляется возможным. Например, в древнеегипетских источниках до сих пор не найдено ни одного упоминания о какой-либо юридической или религиозной церемонии регистрации брака; по-видимому, заменой браку тогда служило формально не закрепленное сожительство, начало которого ознаменовывалось переселением одного из партнеров (обычно женщины) в дом второго (Robbins, 1993). В каком возрасте это обычно происходило, не вполне ясно, но очевидно, что согласие женщины было необходимым условием с древнейших времен. Например, в Ветхом завете мы читаем, что, когда посланец Авраама попросил руки Ребекки у ее отца и брата, потребовалось получить согласие всех троих (Быт., 24:50-51). И, хотя в древних текстах почти не встречается указаний на возраст мужчин, по-видимому, в сексуальных парах мужчины были, как правило, старше женщин.

При всем разнообразии народов и культур (Westermarсk, 1922), почти повсюду подходящим для начала половой жизни возрастом считался возраст наступления половой зрелости, которая определялась по очевидным внешним признакам. В большинстве этнических общностей этот возраст варьировал между 12-ю и 14-ю годами у девочек, у мальчиков он был несколько выше. Признаки половой зрелости девочки - рост молочных желез и околососковых кружков, оволосение лобка, установление месячных; у мальчика - оволосение лобка, сморщивание и рост мошонки, рост пениса и спонтанные эрекции (Tanner, 1962).

В те времена были целесообразны ранние роды; первых детей девушки рожали не позже 15-16 лет. Рожать детей как можно раньше было необходимо биологически, так как с возрастом вынашивание становилось все большей проблемой. По мере увеличения возраста женщины увеличивалась вероятность развития у нее анемии (дефицита железа в организме), и этот риск еще возрос в результате перехода первобытных племен от охоты и собирательства к сельскому хозяйству. Потребление железа среднестатистическим европейцем периода позднего Средневековья в лучшем случае варьировало в пределах 0,25-0,75 мг в день. Этого количества было едва достаточно для мужского организма и совершенно недостаточно для женского, поскольку женский организм теряет большое количество железа с менструальной кровью. Чтобы гарантировать себя от анемии, женщине требуется 1-2 мг железа в день, что может обеспечить только пища, богатая белком, а в средневековой Европе лишь немногие могли позволить себе регулярное потребление мяса, которое является важнейшим источником белка. Так как в миллилитре крови содержится около 0,5 мг железа, небольшая, казалось бы, потеря крови при менструальном цикле является причиной значительного уменьшения содержания железа в женском организме. Таким образом, даже не будучи беременной, менструирующая женщина должна получать с пищей приблизительно в два раза больше железа, чем мужчина, а при беременности ее потребность в железе еще выше, что вызвано необходимостью питать плод, а также большой кровопотерей при родах. Считается, что в последние 6 месяцев беременности женщина должна получать от 3,5 до 7,5 мг железа в день, что было явно недоступно большинству населения средневековой Европы и, вероятнее всего, Древнего мира. Общая потеря железа за период среднестатистической беременности составляет приблизительно 680 мг, или 2,4 мг в сутки, а в период кормления грудью на выработку молока расходуется приблизительно 0,5 мг в день. Произведя несложные подсчеты, мы приходим к выводу, что в прежние века общая потребность женщины в железе (за весь период от рождения до смерти) почти в три раза превосходила потребность мужчины. Отсутствие какой-либо возможности удовлетворить эту потребность и вызывало у большинства женщин анемию, вероятность которой возрастала с каждым годом жизни и каждой беременностью, что приводило к осложнениям и выкидышам уже у двадцатилетних. Анемия также нарушает насыщение крови кислородом, что вызывало развитие таких заболеваний, как пневмония, бронхит и эмфизема, которые, в свою очередь, только усугубляли кислородный голод (Bullough, 1980; Bullough, 1987).

Хотя причина описанной закономерности была не известна нашим пращурам, им было ясно, что женский организм был наилучшим образом приспособлен к деторождению через год-два после полового созревания, а после двадцати лет эта способность стремительно шла на убыль. Некоторые современные медики утверждают, что, например, 14-летние девушки недостаточно физически зрелы для рождения детей, поскольку их скелет еще не вполне сформирован (Stekle, 1975), но в те времена влияние анемии на женский организм имело несравнимо большее значение, и на его фоне эта возрастная особенность была малозаметна, с чем и был связан обычай раннего материнства, ведь возраст менархе тогда приходился на диапазон 12-14 лет (Amundsen, Diers, 1969; Bullough, 1981). Да и среди современных медицинских экспертов многие (в том числе члены Австрийской правительственной комиссии по реформе уголовного законодательства) придерживаются того мнения, что большинство 14-летних девушек вполне готовы к деторождению (Graupner, 1997, I, 251, прим. 2).

Вступали ли мальчики в сексуальную жизнь так же рано, как девочки? В определенном смысле ответ на этот вопрос будет утвердительным, и лучшим свидетельством тому служит Древняя Греция, где мальчики при первых признаках полового созревания вступали в сексуальные отношения с мужчинами. Тот факт, что древние греки вступали в гомосексуальные связи в столь раннем возрасте, всегда игнорировался или отрицался основной массой историков, и лишь недавно были предприняты первые попытки провести серьезные исследования на эту тему. Эти исследования подтверждают, что мальчики вступали в такие отношения при появлении первых внешних признаков половой зрелости и, по-видимому, это происходило, как правило, около 12 лет (Percy, 1996), что приблизительно соответствует возрасту начала половой жизни тогдашних девочек. Такие исследования ранее не проводились вовсе не потому, что отсутствовали соответствующие источники (например, древнегреческий географ Страбон довольно подробно описал сексуальное посвящение юноши во взрослую жизнь в своем повествовании о его шуточном «похищении» и «медовом месяце»), а по той простой причине, что историки полностью игнорировали все подобные факты, вероятно, не желая затрагивать тему однополых отношений или признавать, что греки вступали в них в столь юном возрасте. По-видимому, однополый секс имел для греков важное политическое и экономическое значение, поскольку помогал молодым мужчинам оттягивать вступление в брак примерно до 30 лет, когда они зачастую женились на девочках-подростках. Такая разновозрастная гомосексуальная пара к VI веку до н.э. стала в Греции, можно сказать, общественным институтом (по крайней мере, так утверждает Уильям Перси) и в определенных социальных слоях сохранялась еще долгое время после поглощения Греции Римской Империей (Percy, 1996). В своем трактате «О воспитании детей» Плутарх (ок. 46 - ок. 120 гг. н.э.) признается, что, хотя отцы некоторых юношей полагали однополую любовь к ним «возмутительной мерзостью», он сам был склонен подражать в этой практике таким своим великим предшественникам, как Сократ, Платон, Ксенофонт и другие. Греческий опыт демонстрирует, что возраст вступления в брак может значительно расходиться с возрастом вступления в половую жизнь. Это верно и для наших дней.

Данные о возрасте согласия в истории Западного мира (что является основой моего исследования) не всегда легко найти. Когда мы все же находим некоторые факты, зачастую неясно, насколько далеко идущие выводы можно делать из этих немногочисленных примеров. Например, нам известно, что в Афинах была помолвлена по меньшей мере одна пятилетняя девочка, но также мы знаем, что помолвки, хотя они и заключались за мзду, не всегда приводили к браку или сексуальным связям. Хотя Платон в своей «Республике» рекомендует 18-19 лет как оптимальный возраст для выхода замуж, большинство авторитетных историков считают, что это не соответствовало реальной практике, поскольку греки придавали чрезвычайно большое значение девственности невесты, и очевидно, что большинство девушек выходили замуж гораздо раньше, что подтверждается источниками из разных областей Греции, указывающими на диапазон 12-14 лет (Lacey, 1968).

В Риме периода Республики, который оставил нам больше законодательного материала, брачный возраст для девушек был установлен на уровне 12 лет, для юношей - 14. Однако брачный возраст не всегда означал то же самое, что возраст согласия на сексуальные отношения. Хотя небогатые семьи могли откладывать выдачу своих дочерей замуж из-за трудностей с получением приданого, все источники свидетельствуют о том, что в среднем девушки вступали в свой первый брак в возрасте 14 лет (Balsdon, 1962). Выражение «в среднем» здесь очень важно, так как было достаточно случаев и более ранних, и более поздних браков. Вопросы вступления в брак и сексуальные отношения оставались частным делом заинтересованных семей вплоть до периода царствования императора Августа в I веке н.э., когда в них впервые начало вмешиваться государство. Бракосочетание тогда было законодательно определено как двухступенчатый процесс, состоящий из помолвки, заключаемой главами семей и обязательной к исполнению, и собственно свадьбы. Девочки, не достигшие брачного возраста, могли быть выданы замуж с согласия их отцов. Для помолвки согласие невесты не требовалось, однако для свадьбы было непременным условием. Если заключалась помолвка с девочкой, у которой еще не было месячных, пара не имела права осуществлять брачные отношения до их начала, что можно считать неким подобием возраста согласия. Но за такой «задержкой» было трудно проследить, и она не всегда соблюдалась (Friedlander, 1913). И лишь во времена поздней Империи был издан закон, требующий от детей понимания смысла брачных отношений, и было установлено, что достаточный для этого возраст - 7 лет (Balsdon, 1962). По-видимому, из-за того, что для вступающих в брак тогда была обычна большая разница в возрасте, в большинстве провинций требование к девственности жениха было гораздо менее строгим, чем к девственности невесты. И хотя не каждый муж дожидался, пока у его юной жены начнутся месячные, именно необходимость такого ожидания оказала решающее влияние на блаженного Августина (354 - 430 гг. н.э.) - одного из основателей западного христианства.

Августин, хотя и был рожден матерью-христианкой, в молодости принял манихейство, которое требовало строжайшего полового воздержания от своих адептов высшего ранга - «посвященных». Августин же, несмотря на свое страстное желание стать «посвященным», находил воздержание трудноосуществимым. Хотя он ежедневно молил бога о даровании целомудрия, он сам признавался, что заканчивал каждую свою молитву словами: «Дай мне, Господи, целомудрие, но не теперь». Когда он наконец отчаялся обрести целомудрие, он решил обзавестись законной женой. Он немедленно выгнал из своего дома любовницу и их общего сына и обручился с неполовозрелой девочкой, которой не было и двенадцати. Не находя в себе сил для воздержания и не желая прикасаться к невесте, у которой еще не было месячных, он вынужден был посещать проститутку. Все это привело его к духовному кризису, в результате которого он вновь обратился к христианству и дал обет вечного безбрачия (Augustine, 1955). По-видимому, помолвки (и даже браки) с неполовозрелыми девочками были тогда вполне обычным явлением, хотя до начала менструации в сексуальные отношения с ними большинство (будущих) мужей не вступали. Также очевидно, что для тогдашних супружеских пар была характерна большая разница в возрасте, хотя и из этого правила имелось немало исключений.

Как показывает пример блаженного Августина, законодательство Древнего Рима в этой сфере было недостаточно четким. Те немногие законы, что тогда существовали, нельзя было назвать непреложными. Римская законодательная традиция со всей присущей ей неопределенностью формулировок распространилась на большую часть Западного мира через крупнейший законодательный документ поздней Римской Империи - Свод цивильного права (Corpus juris civilis), составленный по указанию императора Юстиниана в VI веке н.э. В этом Своде говорилось, что для вступления в брак девочки и мальчики должны быть puberes, то есть как минимум в возрасте 12 и 14 лет, соответственно; но даже если кто-либо из них был impuberes, они тем не менее могли пожениться, официально заявив о своем обоюдном желании жить вместе, и тогда их сожительство превращалось в законный брак (Institutes, 1910, I, tit. X). То есть наряду с законом существовали и вполне легальные пути его обхода. Именно традиция римского права была унаследована европейским гражданским и каноническим правом и легла в основу их правовых норм, которые, к тому же, соблюдались лишь тогда, когда за их соблюдением могли проследить. Согласно каноническому праву, брачный возраст определялся индивидуальной биологической зрелостью (наличием менструации или эякуляций), и только в 1563 г., на Тридентском вселенском соборе Католической церкви, был установлен фиксированный календарный возраст: 12 лет для девушек и 14 для юношей. Тот же собор упразднил «гражданский» брак (сожительство без формальной регистрации) и постановил, что заключение брака возможно лишь путем венчания (Graupner, 1997, I, 126-127). Однако, вероятно, и после того в глазах народа традиция сохраняла более высокий авторитет, чем право, и даже в период наивысшего расцвета канонического права (с XII по XV век) закон всегда можно было обойти - на то существовали особые стряпчие.

Руководствовался ли пророк Мухаммед (570 - 632 гг. н.э.) римским правом или распространенными среди арабов обычаями, нам доподлинно не известно, но он, как и блаженный Августин, тоже заключил помолвку с неполовозрелой девочкой. В отличие от Августина, Мухаммеда на это подвигла смерть его первой жены Хадиджи, после которой он был безутешен. Приближенные, опасаясь за душевное здоровье пророка, убеждали его вновь жениться, полагая, что так ему будет легче справиться с горем. После некоторых колебаний он решил жениться на Аише, которой, по одним источникам, тогда было 7 лет, по другим - 9. Современники Мухаммеда свидетельствуют, что он утешался, наблюдая за тем, как она играет в куклы. Большинство исламских богословов настаивают, что до наступления месячных, то есть примерно до 12 лет (Bullough, 1976), Аиша оставалась девственницей, однако это утверждение нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть.

Стоит прокомментировать тот факт, что ни самый авторитетный из отцов церкви Августин, ни основатель ислама Мухаммед не видели ничего зазорного в помолвках с неполовозрелыми девочками. Это объясняется тем, что в те времена такие помолвки, судя по всему, вообще никого не удивляли, хотя в реальные супружеские отношения новобрачные зачастую вступали лишь после того, как у невесты начинались месячные. Более того, в Средние века даже Католическая церковь официально признавала любые брачные обеты, данные друг другу лицами мужского и женского пола, если только они уже не находились в браке или родстве друг с другом - вне зависимости от того, при каких обстоятельствах и в чьем присутствии давались эти обеты. Влиятельный создатель учения о каноническом праве XII века Грациан, признавая традиционный брачный возраст (12 лет для девушек и 14 для юношей), настаивал на том, что согласие детей на вступление в брак действительно лишь в том случае, если им уже исполнилось 7 лет. И это требование многими оспаривалось - вовсе не потому, что 7-летний возраст кому-то казался слишком низким, а совсем наоборот, из-за того, что он казался чрезмерно высоким и некоторые влиятельные лица дозволяли и более ранние браки. Такой «детский брак» считался окончательным, если ни одна из сторон не требовала развода до наступления половой зрелости или сексуальные отношения начинались до нее. Законность брака определялась именно обоюдным согласием сторон (Brundage, 1987), и даже если муж формально «насиловал» жену до достижения ею половой зрелости, брак считался осуществленным. Эта схема была унаследована английским правом, в котором при формальном требовании согласия сила и влияние признавались, по всей видимости, допустимыми средствами «убеждения» (Brundage, 1987; Howard, 1986; Sheehan, 1978; Helmholz, 1974). В английской традиции возраст согласия был особенно «гибок», если речь шла о собственности или семейных альянсах, и такое положение вещей сохранялось даже в начале Нового времени. Например, в 1564 г. в епископском суде Честера был зарегистрирован брак некоего Джона 3 лет от роду с некоей двухгодовалой Джейн (Furnivall, 1897). Такие браки, конечно, не были нормой, тем не менее были вполне возможны, хотя для их закрепления требовались брачные отношения, которые начинались обычно в 12 лет - возрасте согласия на сексуальную активность. Хотя Шекспир выбрал местом действия своей пьесы «Ромео и Джульетта» итальянскую Верону, 13-летний возраст Джульетты, по-видимому, отражает реальность современной ему Англии. 26-летняя мать Джульетты даже упрекает свою дочь в том, что та чуть ли не старая дева. Шекспир не указывает возраста Ромео, но повествует о церковном благословении его брака с Джульеттой без согласия родителей, так как Джульетта была уже в возрасте, достаточном для самостоятельного вступления в брак.

Анализ истории брачных дел Англии наводит на мысль, что закон тогда был в лучшем случае неким ориентиром, который легко могла проигнорировать любая заинтересованная в том семья. В качестве иллюстрации этой мысли рассмотрим еще несколько случаев, произошедших как в самой Англии, так и в тех английских колониях, из которых впоследствии образовались Соединенные Штаты. Один из таких случаев был недавно обнародован Холли Брюэр (Brewer, Bullough, 2001), а именно случай жительницы Виргинии Мэри Хэтэуэй, единственной дочери и наследницы Томаса Хэтэуэя, которая в 1689 г. в возрасте 9 лет вышла замуж за некоего Уильяма Уильямса. До нас этот случай дошел только потому, что через два года она подала на развод и ее иск был удовлетворен благодаря тому факту, что она так и не вступила с мужем в сексуальные отношения. Однако если бы муж, который был на два года ее старше, ее бы «изнасиловал», ее иск, вероятнее всего, был бы отклонен (архив графства Стаффорд, 1691). Тем не менее согласие на секс, хотя и не было абсолютным требованием, все же считалось желательным.

Насколько распространены были подобные союзы? Я вынужден прийти к заключению, что они были весьма распространены. К сожалению, браки фиксировались в архивах лишь тогда, когда по каким-либо причинам (например при разводе) они становились предметом разбирательства в суде, а единственный надежный источник данных о возрасте вступавших в брак в старой Англии - это «Посмертные дознания» - архив наследственных дел, который регистрировал лишь тех, кому было что завещать (Walker, 1982; Post, 1974; Russel, 1948). Все это означает, что не сохранилось никаких сведений о подавляющем большинстве тогдашнего населения королевства. Тем не менее неплохим свидетельством распространенности детских браков среди тех, кто наследовал имущество в Англии Средних веков и начала Нового времени, служит тот факт, что количество такого рода браков, упоминаемых в судебных записях, прямо пропорционально их полноте. Судьи объявляли законными даже браки с детьми младше 7 лет - вопреки постулату Грациана об их недействительности. Были признаны даже обеты двухгодовалой Джейн Брертон и трехгодовалого Джона Сомерфорда, которые за них дали взрослые. Когда несколько лет спустя эти «супруги» захотели оформить развод, им пришлось обратиться в суд за соответствующим разрешением (Furnivall, 1897). По меньшей мере один законовед XVII века - Генри Суинберн - проводил различие между детьми младше 7 лет и детьми старше семи, но младше возраста половой зрелости. Он писал, что те дети, кто дает супружеские обеты в возрасте до 7 лет, должны впоследствии подтверждать свои намерения, обмениваясь поцелуями, объятиями, подарками или сувенирами, ложась рядом друг с другом или называя друг друга мужем и женой, а без такого подтверждения их браки нельзя признавать действительными. Те же требования он предъявлял и к детям старше семи, но добавлял, что, если после такого подтверждения они захотят развестись, они должны обратиться в суд, так как 7 лет - достаточный возраст для осознанного согласия на брак (Swinburne, 1686). Среди тех, чьи детские браки упоминаются в исторических документах, не только дети высших и низших дворян, но и королевские отпрыски. Например, один из незаконнорожденных сыновей Карла Второго, которому в 1671 году он даровал титул герцога Саутгемптонского, в возрасте 9 лет женился на 7-летней Мэри Вуд. Мэри была единственной дочерью богатого отца, а король, естественно, желал в жены своему сыну богатую наследницу. Брачный контракт, заключенный между отцом Мэри и королем, предусматривал выплату компенсации в 20 тысяч фунтов жениху в том случае, если невеста после свадьбы пойдет на попятный, что подразумевало неокончательность и этого детского брака. Среди правящих классов «договорные» браки между детьми были широко распространены, и хотя мнение детей учитывалось, все же главенствующую роль в них играли интересы и интриги их родителей (Habakkuk, 1994; Staves, 1990; Salmon, 1986). При этом нужно отметить, что детские браки не были и исключительной привилегией высших классов: например, сохранилась запись о некоем подмастерье Джордже Халсе, который женился, когда ему было 7 лет (Furnivall, 1897). Как пишет Холли Брюэр, детский брак верой и правдой служил интересам «голубых кровей», передаче наследственных привилегий и той идеологии, что поддерживала социальную стабильность, порядок и монархию. Контроль над процессом заключения брака был одним из способов стабилизации патриархальной системы (Brewer, Bullough, 2001), и, когда речь шла о фамильных интересах, возраст согласия ровным счетом ничего не значил. В XVI веке Филип Стаббс писал, что в Восточной Англии «чрезмерная вольность дозволяется; ибо сущих младенцев, еще в пеленках, часто весьма женят и замуж выдают тщеславные родители их и знакомые, когда младенцы сии еще зла от добра не разумеют, и служит сие умножению нечестия против слова Божия и первобытным временам уподоблению» (Stubbes, 1583). Стаббса беспокоила не столько сама знать, сколько тот дурной пример, который она подавала простонародью. Этот пример породил наибольшие проблемы в североамериканских колониях, где многие переселенцы из Англии находились в услужении у хозяев, отрабатывая ученичество. В стремлении предотвратить ранние браки во многих колониях срок отработки был увеличен до 24-летнего возраста, а те, кто женился раньше, подвергались суровым взысканиям, и их дети объявлялись незаконнорожденными; правда, такое положение дел просуществовало недолго.

Самым влиятельным законоведческим трудом в Англии и ее колониях XVII века была работа сэра Эдварда Кока, в которой ясно говорилось, что девочки младше 12 лет имеют полное право на замужество и с 9 лет могут получать приданое от семьи мужа, даже если мужу только что исполнилось 4 года (Coke, 1719). Впрочем, речь шла не только о браках между детьми, а очень часто и о браках юных девочек со взрослыми мужчинами. Самое популярное «наставление о половой жизни» XVIII и начала XIX века «Шедевр Аристотеля» (1745?) в красках расписывает радости супружеской жизни зрелого мужчины с юной девственницей. Хотя автор называет 14 лет как самый подходящий возраст «девицы на выданье», в выдуманной им стране Кампании 80-летние старики «охотятся» на еще более юных девочек, чтобы жениться на них и иметь от них детей. Похождения мужчины в поисках юной девушки или женщины - лейтмотив английской художественной литературы от Чосера до Шеридана и Афры Бен, да и в щепетильном XX веке набоковская «Лолита» произвела немалый фурор. Хотя секс с девочкой младше 10 лет на большей части территории Европы по закону считался изнасилованием, нет оснований полагать, что и этот закон применялся хоть сколько-нибудь регулярно. Например, Казанова среди сотен своих любовниц назвал и 9-летнюю девочку, правда, отметив при этом, что особого удовольствия от нее он не получил (Bullough, 1976).

Мог ли дать согласие на секс шестилетний ребенок? Один из виргинских судов присяжных признал некоего Джона Беннета виновным в сексе с шестилетней Нэнси Гир и приговорил к году тюремного заключения. Это произошло вскоре после того, как Виргиния приняла поправку к своему закону, по которой за изнасилование девочки младше 10 лет полагалось от одного года до десяти лет. Что весьма любопытно, та же поправка за изнасилование девочки или женщины старше 10 лет предусматривала от 10 лет до 21 года (Henning, 1825). Когда Беннет обжаловал приговор, вышестоящий суд постановил, что ребенок младше 10 лет не способен дать согласия на секс и, хотя Нэнси выказывала явное нежелание, изнасилование девочки младше 10 лет - менее тяжкое преступление, чем изнасилование девочки или женщины старше 10 лет, которая такое согласие дать способна. Иными словами, поскольку с девочкой младше 10 лет не может быть секса по согласию, то и изнасиловать ее невозможно, а следовательно, и наказание должно быть более мягким (Brockenbrough, 1826).

Можно привести еще множество примеров в подтверждение того, что на многих территориях, где действовало английское церковное право и так называемое общее право (впоследствии унаследованное Соединенными Штатами), возраст согласия мало что значил. Все это наводит на закономерный вопрос: стоит ли воспринимать все эти законы всерьез, если в них было такое обилие лазеек? Ответ прост: возраст согласия был гораздо более «изменчив», чем вся совокупность законов. Почему же большинство исследователей не обращают внимания на этот факт? Одна из возможных причин - наша склонность полагаться на статистику. Например, Питер Лейзлетт (Laslett, 1984), основываясь на исследованных им архивах, делает вывод, что в Англии замужество и деторождение и в позднем подростковом возрасте были редки, а в 12 лет замуж практически не выходили. На мой взгляд, этот вывод ошибочен, хотя и основан он на, по-видимому, подлинных данных. Причина тому - нерепрезентативность выборки. В тогдашних архивах фиксировалась лишь небольшая часть браков - менее трети, и по архивным записям почти невозможно определить, были ли то первые браки или вторые, третьи и т.д. Записи о повторных браках мужчин под 60 и женщин за 30 картину никоим образом не проясняют; не во всех записях возраст вообще указан; отсутствуют сведения о браках без согласия родителей, о «закрытых» венчаниях и т.п., и полнота записей очень разнится от местности к местности. Например, в приходской книге виргинского графства Мидлсекс есть запись о свадьбе некоей 14-летней Сары Халфхайд с 21-летним Ричардом Перро - и лишь в самом конце книги вдруг обнаруживается указание на то, что невеста была вдовой. Интересно, читают ли авторы исследований эти книги до конца? К тому же совершенно неизвестно, в каком возрасте Сара вышла замуж в первый раз, вступала ли с первым мужем с сексуальные отношения и была ли от него беременна (Parish Register, 1897). Из 98 девочек, упомянутых в приходской книге, как минимум три вышли замуж в 8 лет, одна - в 12, одна - в 13 и две - в 14. Что с ними было дальше, неизвестно, так как в течение десяти лет после этого регистрация браков в книге не велась. Кроме того, существует проблема идентичности: поскольку зачастую единственными отличительными признаками тех или иных лиц в приходских книгах служат их имена и фамилии, бывает трудно определить, идет ли речь об одном и том же лице или о полных тезках (а матери и их незамужние дочери таковыми часто являлись). Например, в приходской книге церкви св. Павла (графство Стаффорд) имеется запись о том, что в июле 1768 г. у неких Джона и Бехетленд Чандлер родился сын Стивен. Ни о каких других Чандлерах в книге упоминаний нет. 24 декабря 1774 г. Стивен Чандлер женился на некоей Элизабет Банбери. Как учитывать эти две записи в статистических выкладках? Ведь если это был один и тот же человек, значит, он женился, когда ему было всего шесть лет. По-видимому, составителям выкладок это кажется настолько неправдоподобным, что они либо игнорируют этот случай, либо толкуют его как-то по-своему. Этот случай - не единственный, и часто невозможно понять, идет ли речь об одних и тех же лицах в записях о рождении и бракосочетании с промежутком в 8, 10 или 14 лет. Короче говоря, требуется интерпретация исходных данных на основе неких предположений о брачном возрасте и возрасте согласия; при этом подразумевается, что статистическая картина архивов достаточно адекватно отражает статистику всего населения. Однако авторы исследований чаще всего, к сожалению, руководствуются своими собственными представлениями. Попросту говоря, современные историки под воздействием паники перед сексуальным злоупотреблением детьми отрицают очевидный факт былой распространенности детских браков, поскольку она не укладывается у них в голове. Ведь даже несмотря на более терпимое отношение западной культуры к гетеросексуальным отношениям подростков по сравнению с гомосексуальными, вот уже целый век мы наблюдаем непрерывное усиление вражды по отношению к детской сексуальности и нежелания общества с ней считаться. Зашоренность историков современными нравами мешает нам посмотреть на проблему возраста согласия так же открыто, как мы смогли наконец подойти к проблеме гомосексуальности, и признать, что иные народы и культуры решали ее по-иному и даже наши предки в этом вопросе разительно отличались от нас.

Ярким примером такого отношения к вопросу является преломление в глазах наших современников личной жизни Томаса Джефферсона. Все большее число историков, впрочем, без особого энтузиазма, приходят к выводу, что президент США Джефферсон состоял в интимных отношениях с черной рабыней Салли Хеммингс и что, таким образом, даже тогдашнему Белому дому было не чуждо «смешение рас». При этом они испытывают еще меньшее желание признавать или публично обсуждать тот факт, что на момент вступления в связь с Джефферсоном Салли было всего 15 лет, а Джефферсон был, естественно, значительно старше - настолько старше, что годился ей в отцы. Историк Анетт Гордон-Рид, потрясенная таким поведением президента, даже написала, что недопустимо рассматривать личности отцов-основателей в таком ключе (Gordon-Reed, 1997).

Натали Дэвис, бывший президент Американской исторической ассоциации и автор популярной книги (впоследствии экранизированной) «Возвращение Мартина Герра», являет собой еще один пример «должного» подхода к истории возраста согласия и брачного возраста, то есть полного игнорирования исторической реальности (Davis, 1983). Ее книга основана на подлинной истории жизни некоей женщины по имени Бертранда, муж которой по имени Мартин пропал без вести на долгие годы. Чтобы не оставаться навечно бездетной «соломенной вдовой», ей пришлось выдавать постороннего мужчину за Мартина, жить с ним как с мужем и родить от него сына. Не вдаваясь в детали сюжета, хочу лишь обратить внимание на тот факт, что в судебных документах, на которых основана книга, упоминается, что Бертранда вышла замуж в 9 или 10 лет за примерно равного ей по возрасту Мартина. Дэвис же просто отказывается поверить в такой возраст, хотя он соответствует и другим материалам дела, и описывает свадьбу уже взрослой Бертранды, видимо, считая судебные материалы каким-то недоразумением.

Стремясь обновить и упорядочить свои архаичные законы, в 1804 г. Франция приняла Гражданский кодекс, который устанавливал два обязательных условия вступления в брак: достижение определенного возраста и обоюдное согласие. Тем не менее брачный возраст в новом кодексе не изменился. Многие страны затем последовали примеру Франции, принимая новые кодексы для решения проблем нового - XIX-го - века. В 1865 г. свои кодексы приняли Италия и Испания; после бурных дебатов в Рейхстаге в 1895 г. свой Гражданский кодекс приняла объединившаяся незадолго то того Германия; Япония (в 1898 г.), Турция (в 1926 г.) и большинство латиноамериканских стран также последовали их примеру. При этом важно отметить, что подавляющее большинство стран свой возраст согласия менять не стали (Zweigert, Kötz, 1992; Wieacker, 1995; Graupner, 1997; см. таблицы в приложении). Как сообщает Магнус Хиршфельд, в начале XX века из полусотни изученных им стран в пятнадцати (включая Шотландию) он составлял 12 лет, в семи - 13, в пяти - 14, в четырех - 15, еще в пяти - 16; об остальных странах ему не удалось получить достоверных сведений (Hirschfeld, 2000). Любопытно, что в Ватикане возраст согласия до сих пор составляет 12 лет - это означает, что большинство католических священников, обвиненных в США в сексуальных связях с мальчиками-подростками, не нарушали законов Ватикана, кроме данного ими обета безбрачия.

Ни Англия, ни Соединенные Штаты в тот период не предпринимали настолько масштабных законодательных инициатив, однако отдельные законы менялись. С XVI века в Англии существовал (хотя и редко применялся) закон, квалифицировавший секс с девочкой младше 10 лет как изнасилование, и этот закон оставался в силе до конца XIX века. Толчком к переменам послужила озабоченность проблемой детской проституции, тем, что, как утверждали, жертвами сутенеров становились даже 12-летние девочки. Было предпринято несколько попыток поднять возраст согласия для девушек до 16 лет, однако законопроекты, внесенные в парламент в 1883 и 1885 годах, провалились. Законодательный тупик был в конце концов преодолен благодаря усилиям редактора «Пел-Мел Газетт» Уильяма Стеда, который инсценировал совращение девочки, купленной им у ее матери за 1 фунт. Серия статей об этом, которую он напечатал в своей газете, и последовавший вслед за тем суд над ним и заключение его в тюрьму в конечном счете привели к принятию Акта о поправках к уголовному законодательству (1885 г.), который повысил до 16 лет возраст согласия для вагинального секса с девочкой. Возраст согласия для орального секса и взаимной мастурбации оставался на уровне 13 лет до 20-х годов XX века. Тот же Акт криминализовал и гомосексуальные отношения [между взрослыми] (Stead, 1885; Bullough, 1964; Terrot, 1960). В Соединенных Штатах, где возраст согласия устанавливается индивидуально каждым штатом, большую часть XX века он оставался в диапазоне 12-16 лет, и лишь в последние пару десятилетий отмечается тенденция к его повышению (Posner, Silbaugh, 1998).

XX век чрезвычайно удлинил фазу взросления в жизни человека в соответствии с повышенными требованиями современности к образованию и профессиональному обучению. Мы заставляем молодых людей получать обязательное среднее образование, до определенного возраста запрещаем им пить спиртные напитки, курить, водить автомобиль и многое другое. Возраст вступления в брак также увеличился, не только и не столько из-за изменений в законах, сколько благодаря переменам в роли женщины и мужчины с современном обществе. Высшее образование становится нормой для все большей части населения. Однако все это не отменяет того факта, что биологическая программа, заложенная в нас природой, не изменилась и остается неотъемлемой частью человеческого существа. Тем не менее мы находим все новые и новые причины, чтобы повышать возраст согласия и объявлять все новые и новые варианты человеческих отношений неприемлемыми. Например, Дэвид Финкельхор (Finkelhor, 1984), автор большого количества работ о детской сексуальности и «межпоколенном» сексе, придерживается того мнения, что ребенок не способен дать «истинного согласия» на секс, поскольку он или она не осознает (1) «социальных правил» сексуального поведения, (2) правил, определяющих приемлемость сексуального партнера, (3) «естественной истории» сексуальных отношений и (4) реакции окружающих на его или ее сексуальные контакты. Это определение игнорирует законы биологии и подразумевает, что возраст согласия должен быть основан на особенностях социума и индивидуального развития. Однако эти особенности широко варьируют как среди подростков, так и населения в целом, и такая вариабельность делает применение ко всем единой мерки невозможным.

Так или иначе, вопрос возраста согласия стоит сегодня на повестке дня, и он касается не только и не столько отношений между сверстниками, сколько проблемы уголовного преследования за «межпоколенный» секс. Ряд правительственных комиссий в Европе и других частях света попытались дать ответ на этот вопрос. Большинство из этих комиссий порекомендовали возраст согласия 14 лет, однако не все парламенты последовали их рекомендациям. Комиссия голландского парламента под председательством проф. Мелая даже порекомендовала в качестве минимального возраста 12 лет. Также и немалое число неправительственных организаций порекомендовали 14, в том числе Германская сексологическая ассоциация, британские Лига Хауарда, Общество реформ сексуального законодательства, Национальный совет гражданских свобод, голландские Совет католической молодежи и Национальная ассоциация адвокатов, а также Британское криминологическое общество (Graupner, 1997; Graupner, 1999; Graupner, 2000).

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ СООБРАЖЕНИЯ

Цель данной работы - не в том, чтобы дать рекомендацию, на каком уровне следует установить возраст согласия, а в том, чтобы подчеркнуть биологическую запрограммированность подростков на вступление в половую жизнь по достижении пубертата. Любой реалистичный подход к формированию программ полового просвещения и законодательства должен учитывать этот факт. Подростков, достигших пубертата, следует отличать от препубертатных детей. В прошлом возраст пубертата обычно совпадал с возрастом согласия; теперь это не так, и обществу пришлось задуматься над вопросом, на каком уровне его следует установить. Коренным образом изменилось отношение общества ко многим вещам, когда-то считавшимся вполне приемлемыми, будь то рабовладение, курение в общественных местах или сексуальные домогательства. В процессе этих перемен многие страны изменили (в сторону увеличения) и возраст согласия, недооценив при этом всю мощь сексуальности подростков, для которых она является важнейшей частью самосознания. Попытки игнорировать или подавлять биологическую природу человека приводят лишь к усугублению всех связанных с ней проблем, что мы видим на примере грандиозного сексуального скандала, в котором главными действующими лицами оказались католические священники США. История служит неплохим ориентиром, но все же она не может дать окончательного ответа на поставленный вопрос. Она лишь напоминает нам, что до сравнительно недавнего времени возраст согласия почти всегда варьировал в диапазоне 12-14 лет. Хотелось бы надеяться, что рано или поздно мы сможем привести наши законы в соответствие с реальностью наших дней, хотя оптимальный, с нашей точки зрения, возраст согласия может и несколько отличаться от стандартов, установленных прошлыми поколениями. Первый шаг к этой цели - признание заложенной во всех нас биологической программы и необходимости уважать сексуальную автономию подростков и их партнеров.

^{* Верн Булло был жив на момент издания книги (2004 г.), но умер в 2006 г. (прим. перев.)}

Источник: http://lj.rossia.org/users/leshsh/273.html