Когда вызванная организацией PIE волна дискуссии на тему влечений к детям и детской сексуальности только набирала обороты, к экспертам обратились с просьбой прокомментировать данную тему. Один или два из них были готовы признать, что дети могут получать удовольствие от секса со взрослыми. В то же время они не были готовы заключить на основании этого допустимость таких отношений. Интервью доктора Дэвида Шэффера, консультанта по детской психиатрии в лондонской больнице Модсли, данное им журналу Time Out, являет собой типичный тому пример:¹

Организация PIE игнорирует другие интересы ребёнка, помимо удовольствия. В том ли функция детства, чтобы приятно проводить время, или же она в том, чтобы сформировать доверительные отношения и приобрести полезные в будущем навыки? Полагаю, что получение удовольствия стоит достаточно низко в этом списке приоритетов.

Надеюсь, доктор Шэффер не считает функцией детства унылое времяпрепровождение? Не так много времени прошло с тех пор, когда именно такой философии открыто придерживались, если не пропагандировали, в английских школах-интернатах с их акцентом на дисциплине и отказе [себе в исполнении желаний] как на факторах, "формирующих характер". Но если мы доверимся ему и сочтём, что он пытается сказать что-то другое, мы увидим в этой небольшой скромной цитате некоторые ключевые предположения в нынешнем общепринятом взгляде на мир, которые остро нуждаются в том, чтобы поставить их под сомнение.

Главным среди них является то, что получение удовольствия в детстве, особенно сексуального удовольствия, каким-то образом вредит формированию "доверительных отношений" и приобретению навыков. Но это попросту не так. Взрослые, чья сексуальная жизнь куда менее ограничена, чем у детей, могут формировать доверительные отношения и приобретать навыки, и мы не считаем, что способности к этому как-то ослабляются в зависимости от степени их сексуальной активности.

Отметим, однако, что есть и те, кто уверены в обратном: бывший премьер-министр Индии, г-н Десаи, сказал, что открыто воздерживается от секса, чтобы сохранить "телесные жидкости" и тем самым, как он считает, энергию для других дел. Возможно, г-на Десаи такая политика вполне устраивает, но мы знаем, что медицинские данные не подтверждают его теорию. Почему же тогда со всех остальных точек зрения умные и образованные люди начинают полагаться на такие странные утверждения, когда речь заходит о детской сексуальности?

Нет никаких данных, что секс лишает детей большего, чем взрослых. Восходит всё это к какому-то внутреннему чувству, что секс в детстве плох или опасен и неважно, какие аргументы предлагаются против этого. В качестве подхода, судя по всему, используется "Не обращай внимания на довод - почувствуй вывод".

Факт в том, что в результате участия в сексуальных отношениях способность детей осваивать математику или географию никак не ухудшается. Педосексуалы, подобно родителям, действительно любят помогать "своим" детям делать домашнее задание, чинить велосипед и многими другими способами. Они испытывают удовольствие от этого процесса, который укрепляет их чувство собственного достоинства. Прежде всего, это просто выражение испытываемой ими любви.

Будь моя воля, я писал бы о любви бесконечно. Если бы я писал не об одном лишь сексе, а о любви в интимных отношениях между взрослым и ребёнком, убеждён, что это позволило бы вызвать долю сочувствия в сердцах читателей, во всех остальных отношениях враждебно настроенных к этой теме. Я полагаю, что люди согласятся с существованием тех, кто имеет эротическую тягу к детям или подросткам и также испытывает к ним любовь и привязанность.

Проблема с этим подходом в том, что в нём упускается сама суть. Он не пытается оспорить лежащее в его основе важнейшее убеждение в том, что любовь к детям - это нормально, а секс с ними - нет, что в сексуальной близости есть нечто, что требует дополнительного обоснования, помимо собственно удовольствия для участников. В этой системе убеждений человек не выражает любовь к ребёнку через близость с ним, он не занимается любовью как физическим актом.

Всё как раз наоборот. Можно предположить, что если взрослый действительно любит ребёнка, он будет воздерживаться от сексуальных контактов с ним. Часто сами педосексуалы повторяют эти слова, являющиеся отражением чувства вины, навязанного им в процессе воспитания. Множество раз я слышал что-то наподобие: "Я люблю его/её слишком сильно, чтобы поступить так".

Джон Мани из всемирно известной Клиники гендерной идентичности университета Джона Хопкинса чётко показал деструктивность противоречия "любовь - страсть":

У мужчины, которому с детства прививали, что сексуальные намёки являются оскорблением для женщин, остаётся лишь возможность искать сексуальных удовольствий с мужчинами или искать женщин, которых он считает достаточно падшими, чтобы их можно было безболезненно оскорблять. Какие отношения с женщинами могут быть у мужчины, если, подобно многим среди воспитанных в викторианском стиле, он удовлетворяет своё желание в борделе, а потом возвращается домой и молится на жену? Противоречие между любовью и страстью питает нарушения в сексуальной сфере...

Трудность соотнесения любви и страсти между собой, после того, как в детстве их надёжно развели порознь, является причиной почти каждой проблемы интимных отношений между двумя людьми.²

Хотя я согласен, что никто не должен навязывать другому человеку свою сексуальность, в то же время я не вижу причин для принижения взаимно приятных действий. Как и Джон Мани, я вижу в этом позитивную безвредность, потому что невозможность в детстве сформировать положительное отношение к сексуальным удовольствиям является причиной огромных страданий. В этом смысле я говорю не только о небольшом количестве детей, которым удалось участвовать в интимных отношениях со взрослым, но обо всех детях. Взгляды, ответственные за порицание взаимно приятных сексуальных отношений между взрослыми и детьми, являются частью антисексуальной культуры, с которой всем нашим детям приходится справляться.

Фрейд признавал важность детской сексуальности не только для ребёнка, но также и для взрослого, который из него вырастет. И действительно, именно его аналитические прорывы в вопросах психосексуальных проблем взрослых позволили проследить сексуальные конфликты и травмы в раннем возрасте. Фрейд мог ошибаться в большей части его анализа этих конфликтов и травм, но в одном сомнений быть не может: миллионы и миллионы взрослых испытывают психическое и физическое страдание в результате проблем, прямо или косвенно связанных с сексуальностью. Именно этот факт по большей части отвечает за резкий рост спроса на психоанализ и лечение сексуальных проблем. И обращение людей за такими услугами - никакая не буржуазная причуда, как некоторые считают. Старик Вильгельм Райх объясняет этот спрос историей, которая для меня ярко показывает исключительную серьёзность сексуальных бедствий:

Неврозы среди рабочего населения отличаются только тем, что в них нет культурной утончённости других слоёв общества. Они представляют собой грубый, неприкрытый бунт против психического убийства, которому все они подвергаются. Материально обеспеченный гражданин с достоинством переносит свой невроз или вымещает его тем или иным способом. В людях рабочего класса он проявляется как гротескная трагедия, которой на самом деле и является.

Пациентка страдала от так называемой "нимфомании". Она никогда не могла достичь удовлетворения. Поэтому она спала со всеми доступными мужчинами, не получая удовольствия. В конце концов она попыталась мастурбировать ручкой ножа, а после попробовала делать то же самое лезвием до момента, когда у неё открылось вагинальное кровотечение...

Эта пациентка также раскрыла разрушительную роль, которую в её жизни играла бедная многодетная пролетарская семья, сильно обременённая заботой. В таких семьях у матерей нет времени на должное воспитание своих детей. Когда мать застаёт ребёнка за мастурбацией, она бросает в него ножом. В ребёнке нож ассоциируется со страхом наказания за сексуальное поведение и чувством вины, он не смеет удовлетворять себя и в дальнейшем, испытывая это чувство на подсознательном уровне, пытается достичь оргазма с помощью ножа.³

Фрейд, Райх и многие другие видные фигуры в традиции психоанализа вплоть до настоящего времени, непреклонны в своём мнении о значительной роли, которую в этиологии неврозов и "перверсий" играет развитие сексуальности в младенчестве и детском возрасте. Конечно, последователи этой традиции могут быть совершенно не правы, ведь лишь совсем немногие из их гипотез получили эмпирическое подтверждение. Фрейд сам изначально делал большой акцент на "травматичных" последствиях развратных действий в младенчестве, но в дальнейшем пришёл к мнению, что многие из предполагаемых действий были на самом деле фантазиями, основанными на желаемых формах сексуальных контактов.⁴

Тем не менее, я не могу отделаться от чувства, что некоторые наблюдения Фрейда на тему связи между подавлением сексуальности, чувством вины и неврозом заслуживают принятия во внимание даже теми, кто справедливо настроен скептически к точным психическим механизмам, которые он приписывает Эдиповому комплексу, развитию "анального характера" и прочему.

Но в упрощённой форме получается что-то вроде следующего: в младенчестве и раннем возрасте дети дают волю своим сексуальным чувствам до момента, когда запреты взрослых начинают препятствовать этим чувствам. Запреты несут в себе угрозу наказания за нарушение и, чтобы избежать наказания, сексуальные импульсы подавляются. Этот запрет сопровождается развитием в ребёнке взгляда на сексуальное самовыражение как на что-то плохое. Он не только избегает сексуальных действий, но также, считая их плохими, подавляет сами мысли об участии в них. Если это подавление заходит слишком далеко, оно вызывает психический стресс и со временем начинает проявляться в виде невротических симптомов.

Не каждый из переживших сексуальные запреты в детстве становится невротиком, но развитие самой идеи о сексуальности как о чём-то плохом, чувства вины и стыда, являются в нашем обществе практически нормой и отношение всех взрослых к сексу окрашено им. Следовательно, слова Фрейда об "истериках" на самом деле лишь описывают переживание большинства людей, выраженное в явной форме :

Характер истериков демонстрирует степень сексуального подавления, превышающую обычную, усиленное сопротивление против полового истинкта (с чем мы уже встречались в виде стыда, отвращения и морали) и что-то вроде инстинктивного отвращения с их стороны в отношении любого интеллектуального рассмотрения сексуальных проблем.⁵

Более поздний психиатрический вклад в исследование данной проблемы, сделанный доктором (г-жой) Алейн Йейтс⁶, опирается на эмпирические исследования от Кинси до Мастерса и Джонсон, которые были Фрейду недоступны, не говоря уже о её собственном опыте матери целых 13 детей (7 собственных и 6 приёмных). Г-жа Йейтс подчёркивает оценку Мастерса и Джонсон, по которой в половине всех браков в США имеют место сексуальные неудачи, трудности или несовместимости. Она пишет:

Когда женщина не может достичь оргазма, проблема почти всегда чётко связана с недостатком раннего сексуального опыта. Хотя молодой мужчина обычно достигает кульминации без особых проблем, он может страдать от других затруднений. Он беспокоится о размере члена, продолжительности эрекции, способности удовлетворить партнёршу. Он переживает глубокое чувство несоответствия, делающее из постели площадку для соревнований, а иногда и позорную парту. Его тревожность предобуславливает преждевременное или запоздалое семяизвержение, а также импотенцию. Проблемы мужчины также происходят из детства, особенно под влиянием размытого и неохотного отношения к сексуальному воспитанию.

Г-жа Йейтс пишет, что родители должны давать детям сексуальную уверенность. Причина нарушений в сексуальной сфере почти всегда лежит в неспособности/нежелании родителей демонстрировать положительное отношение к способности ребёнка получать сексуальное удовольствие. Иногда калечащие последствия этой неспособности проявляются уже в детстве. Г-жа Йейтс цитирует множество впечатляющих исследований. Я хотел бы привести здесь одно из них, в котором рассказывается история шестилетнего Дэвида, потому что эта работа показывает, как даже хорошие родители могут нанести своим детям травму, ведя себя, как обычно принято. Так совпало, что в той же истории сведения о школьной успеваемости Дэвида дают совсем другую картину на предмет "приобретения навыков", о чём выше говорил д-р Шэффер:

Дэвид был самым младшим среди 5 мальчиков, родившихся в крепкой семье умных родителей, оба из которых были выпускниками колледжа. Хотя родители отошли от буквальной интерпретации Библии, они регулярно посещали церковь и прививали своим детям ответственность, терпение и хорошие навыки труда. Старшие мальчики были успешными и плодотворными членами общества.

Дэвид был поздним ребёнком, младше других на 10 лет. Он получал больше внимания и у него было меньше обязанностей, чем у братьев. В возрасте трёх лет ему нравилось тереть и дёргать свой член, сидя на унитазе. Мать увидела это и застегнула ширинку на его брюках.

После этого она всегда старалась, чтобы при нахождении в туалете он всегда был занят книгой или игрушкой. Она следила, чтобы сын не задерживался там слишком долго. Спустя примерно год Дэвид увидел, как одна собака вскочила на другую и побежал к отцу узнать, что они делают. Отец бросил палку и крикнул, чтобы собаки убежали прочь. В возрасте 5 лет сексуальное образование Дэвида состояло в объяснении учителями воскресной школы некоторых историй из Библии. Он знал, что взрослые будут недовольны, если он откроет двери без стука, но всё, что ему удалось когда-либо увидеть - это свою мать в нижнем белье.

В возрасте 6 лет его любимый старший брат сбежал с девушкой другой веры. Дэвид скучал по брату. Он чувствовал замешательство в семье и злость отца. Однажды он услышал, как отец сказал, что "это худшее из всего, что могло было произойти".

В возрасте 7 лет Дэвид поведал дома услышанную в школе шутку о мальчике, принимавшем ванну со своей матерью. Эта шутка, вызвавшая неудержимый хохот одноклассников, в доме была принята зловещим молчанием. Мама сказала, что это плохая шутка и не стоит больше никому её пересказывать. Незадолго до этого случая Дэвид снова начал играть со своим половым органом, в этот раз тщательно скрывая всё действо ночью под покрывалом.

После провала шутки он перестал заниматься этим и задумался - не сделали ли грязные мысли плохим его самого, подобно любимому брату, так никогда не вернувшемуся домой. Охваченный чувством вины и никчёмности, Дэвид начал проводить много часов в одиночестве и стал демонстрировать странное поведение. Он не выполнял свои обязанности по дому и получал замечания. Он забывал взять в школу карандаш до того момента, когда учитель прислал записку его родителям. Ещё недавно учившись на отлично, теперь он стал безнадёжно путать буквы и слоги и начались проблемы с чтением. Все виды коррекции оказались неэффективными. Родители Дэвида были недовольны, разозлены и озабочены.

Наконец, мальчика отправили на психиатрическое лечение. Во время первых месяцев терапии он играл без особого интереса и оставался один. Он наполнял ведёрко песком и переворачивал его снова и снова. Он очень боялся запачкать руки и часто ходил в ванную. На третьем месяце он непринуждённо улыбался и начал играть с различными предметами - куклами, красками, пластилином и пистолетами для дротиков.

Теперь наши сеансы ему очень нравились. Однажды мы заговорили с ним о том, как появляются дети. Дэвид замолчал и начал ковыряться в ухе. Вдруг он спросил, умирают ли дети от "гадостей". Мальчик отказывался объяснить подробнее даже после моего заверения, вновь и вновь ударяя длинноносым игрушечным крокодилом по раковине. На следующем сеансе терапии Дэвид вёл себя замкнуто и с недоверием. Он снова начал пересыпать песок из одной ёмкости в другую.

Я молча слепила красный пенис из пластилина и приделала его к кукле, изображающей ребёнка. В течение нескольких секунд от смотрел на неё не отрываясь. Вдруг ни с того ни с сего он бросился на куклу и, ударив кулаком по пенису крикнул: "Я знаю что это!". В последующие недели другие органы также были слеплены и разрушены. Я спросила, хотел ли он когда-нибудь повторить это на себе. В ответ на это последовал поток слов вперемешку со слезами. Его половой орган был "грязным, мерзким, гадким и вонючим". Причина заключалась в том, что он играл с ним даже зная, что это плохо. Мальчик сказал: "Если человек делает это - бог возненавидит его и выгонит из дома".

Родители Дэвида были поражены. Они никогда не наказывали сына и не говорили, что секс был чем-то плохим. К счастью, они поняли и заверили Дэвида, что он совсем не плохой и его не выгонят. Отец разрешил ему мастурбировать, поведав о своих наслаждениях и интересах в детском возрасте. Дэвид опять начал читать без проблем и перестал забывать взять карандаши в школу.

Поскольку у Дэвида тогда почти не было позитивной информации или переживаний, он в корне неправильно понял произошедшее. Пристыженный и несчастный, он попытался отрицать все эротические чувства, участвуя только в чистых и приличных занятиях. Для него это оказалось невыносимым и отсюда берут своё начало все эти симптомы. Если бы он получил заверение, поддержку и разрешение заниматься сексуальной игрой, терапия бы не потребовалась.

Дэвида спасли от стыда на сексуальной почве. Другим повезло меньше, отсюда необходимость терапии в сексуальной сфере, возникающая в более позднем возрасте. Как отмечает г-жа Йейтс, высокоэффективная терапия сексуальных проблем, разработанная в последние годы вслед за инновационной работой Мастерса и Джонсон, обязана своим успехам не длительной и дорогостоящей психотерапии, а знакомству взрослых с самой простой, детской сексуальной игрой, где удаётся избежать страха неудач, а также с помощью специалиста постепенно покончить со стыдом. Также она пишет: "Нашим детям повезло больше - они с интересом занимаются этим и многим другим в садовом домике, за кустами и в шалаше на дереве." И, добавим мы, в компании педосексуалов.

Тем, кому удалось избежать возникающего у невротика отвращения к сексу, подвержены впадать в перверсии - под этим я подразумеваю сексуальную жизнь, основанную на враждебном отношении к сексуальному объекту.⁷ В такой враждебности нет недостатка:

Сексуально возбуждающее убийство, расчленение ради возбуждения, изнасилование, садизм с конкретными физическими наказаниями, такими как хлестание или нанесение порезов, игры с заковыванием и связыванием, мочеиспускание или испражнение на сексуального партнёра - все стоят на убывающей шкале сознательной ярости к сексуальному объекту, неотъемлемая цель которой состоит в том, чтобы доминировать, вредить или возноситься над другим.⁸

По мнению Роберта Столлера враждебность мотивирует в том числе непристойные звонки по телефону и даже различные формы беспорядочных сексуальных контактов. Для меня его анализ выглядит как минимум правдоподобным:

Подумайте о Дон Жуане - парадигме распущенности, раскрывающем свою ненависть к женщинам столь невинно и незаметно для зрителей, которых он должен привлечь для одобрения его действий. Он заинтересован в соблазнении, а не в любви, и в хвастовстве перед друзьями множеством покорённых женщин и тем, как они унижались в своей потребности в страсти, которую он в них вселил.

Его возбуждение и удовлетворение идут не от чувственных удовольствий сексуального контакта или близости, которую он мог установить с другим человеком, на самом деле его интерес к сношению невелик, он сосредоточен на преодолении сопротивления на первый взгляд неуверенной женщины. Легкодоступные женщины его не привлекают... Поэтому, встречая распущенного человека, мы не должны делать обобщения, считая его просто вольной птицей, выражающей естественную сексуальную безудержность, являющуюся неотъемлемой характеристикой нашего вида...⁹

Возрождая столь старомодный и презрительный термин "извращение", в отличие от "девиация" или "вариант", Столлер стремится вновь сделать акцент на роль морали и личной ответственности (из концепции греховности секса), к которой он, как сторонник свободы воли, имеет глубокую философскую приверженность. Я поспорил бы с ним на предмет ценности понятия "грех", но важным аспектом его работы является следующее:

1. Он прояснил, что лежит в основе определённых видов сексуального выражения, а именно - скрытый мотив враждебности, и это обоснованно порождает чувство тревоги на предмет того, каким может быть общество, где даётся полная свобода "извращениям" и

2. сосредоточившись на сексуальных мотивах людей, он провёл бесценную границу между происхождением истинных извращений в раннем возрасте с одной стороны и невраждебных отклонений (в число которых я бы включил свои педосексуальные чувства) с другой.

Он пишет:

Начиная с Фрейда, утверждается, что раннее возбуждение стимулирует извращение. Я соглашусь, но с одной оговоркой: это справедливо в обычной ситуации, когда имела место чрезмерная стимуляция и слишком мало возможностей для разрядки или присутствовало сильное чувство вины. Они будут ощущаться как травматичные и потребуют трансформации посредством таинства извращённого ритуала в успешное начинание. С другой стороны, если в слишком юном возрасте удовольствие велико, а чувство вины незначительно, результатом, по моему мнению, будет не "извращение", а переносящаяся во взрослую жизнь наклонность, заключающаяся в пристрастии к этому "девиантному" способу получения удовольствия, который, в отличие от "извращения", не управляется потребностью нанести вред объекту.¹⁰

Лично я не вижу ничего плохого в "наклонности" к девиантному поведению, которое не мотивировано враждебностью. С другой стороны, отсутствие чувства вины и успешная разрядка вызванных стимуляцией желаний в "ранней" сексуальной жизни, по признанию Столлера, способны рассеять причины, по которым возникают сексуальное поведение, мотивированное враждебностью.

На тему извращения необходимо добавить ещё несколько слов, потому что я не хочу, чтобы читатели считали меня пытающимся возвысить своё "извращение" за счёт других. История знает достаточно много случаев, когда некоторые деятели именно так и поступали: гомосексуалисты, нормально ощущающие себя в мужской одежде и следующие традиционному для мужчины поведению в обществе, обличали накрашенных, вычурных геев, которые создавали для них дурную репутацию. Гетеросексуальные трансгендеры также имели тенденцию обличать гомосексуалистов, а последние обычно заявляют, что они не совратители детей и обличают педосексуальность.

Все сексуальные меньшинства указывают пальцем на других в поисках признания большинства. Для нас, педосексуалов, есть искушение делать то же самое. Я думаю, что большинство из нас, по крайней мере те, кого я знаю лично, ведут себя по отношению к детям так, что невозможно осмысленно обосновать это поведение мрачными и враждебными мотивами. Наоборот - акцентируются доброжелательные чувства. Поэтому так и хочется, радостно потирая руки, перенаправить всю вину на садистов, потому что они, как мы бы сказали вслед за Столлером, настоящие извращенцы. Они враждебны к своим сексуальным партнёрам. Они грешны. В крайних случаях эти люди склонны к изнасилованиям и убийствам.

Убийство и изнасилование, а также все недобровольные контакты заслуживают лишь всемерного осуждения. В то же время не стоит упускать из виду, что люди, испытывающие "извращённое" желание унижать и причинять боль реальному или воображаемому сексуальному объекту обычно являются вполне нравственными. Они не виноваты в своих сексуальных наклонностях, а только в том, какие способы разрядки используются. Раз так, удобные и взаимно приемлемые отношения между садистом и мазохистом позволяют первому удовлетворить свои, в других условиях неприемлемые желания, морально приемлемым способом, который никто не имеет права осуждать. Пусть никто не думает, что я пытаюсь как-то принизить увлекающихся садомазохизмом - все добровольные сексуальные отношения приемлемы.

Вернёмся к теме телесных удовольствий в раннем возрасте и последствий их недостатка. Американский невропатолог Джеймс Прескотт осмелился заявить, что сексуальное удовлетворение в раннем возрасте и получение чувственного, в особенности тактильного, удовольствия непосредственно снижает склонность к насилию во взрослом возрасте.¹¹ Его теория основана на корреляции между уровнем насилия в 49 дописьменных культурах, для которых были доступны данные, и некоторых переменных, отражающих уровень физической ласки, таких как показатели частоты объятий, нежности и игр с младенцами, а также допустимым уровнем добрачного и внебрачного секса.

Конечно, метод измерения уровня "ласки" или "насилия" в каждой конкретной культуре всегда будет предметом споров, но стоит заметит, что использованные Прескоттом шкалы были независимо разработаны антропологами.¹² Результаты исследования показали, что сообщества с высокой степенью физической ласки к младенцам характеризуются низким уровнем насилия. Уровень физического насилия взрослых был точно предсказан в 36 культурах (73 %).

В шести культурах, оказавшихся явными исключениями, наблюдался как высокий уровень ласки к младенцам, так и высокий уровень насилия взрослых. Но в пяти из этих культур сильно ценилась девственность, а подавление добрачных проявлений сексуальности было нормой. С другой стороны, в семи культурах был выявлен низкий уровень физической ласки к младенцам и также низкий уровень насилия взрослых. Во всех этих культурах бытует благосклонное отношение к раннему сексуальному поведению, что склонно подтверждать замеченный некоторыми наблюдателями терапевтический эффект объятий и ласки, которые получают в отношениях с педосексуалами лишённые эмоционального контакта дети.

Работа Прескотта проливает свет на распространённое предубеждение, что секс и насилие обычно идут рука об руку, как будто это некая неразделимая связка. Прескотт ссылается на лабораторные эксперименты с животными, подтверждающими его теорию. По его словам "Неистовое, агрессивное животное вдруг успокаивается, когда электроды стимулируют центр удовольствия в его мозге. Подобно этому, стимуляция центров, связанных с агрессией, прекращают приятные ощущения и мирное поведение животного."

Однако не столь прямые способы, когда стимулы проходят через органы чувств, склонны приводить к совершенно другому результату, в котором сексуальное возбуждение и агрессивные импульсы связаны положительной связью, а не наоборот. Когда одно возрастает, у другого тоже наблюдается склонность к росту, когда снижается одно, то и другое также снижается. В ряде работ было предложено биологическое обоснование для такой связи. В одной из таких работ Маклин¹³ обнаружил свидетельства того, что в лимбической системе мозга участки, отвечающие за агрессию и сексуальное поведения находятся поблизости и могут частично накладываться друг на друга или иметь прямую связь. Психиатр Йельского университета профессор Майкл Шерд в обследовании мужчин обнаружил связь между высоким уровнем тестостерона (мужского полового гормона) и склонностью к насилию.¹⁴

Также Эндрю Баркли из того же университета провёл ряд экспериментов¹⁵, в которых исследовались агрессивные и сексуальные фантазии студентов колледжа. Он исследовал образы, возникавшие в воображении студентов, которые они записывали в виде историй после того, как их специально пытались разозлить, подвергая различным оскорблениям и унижениям. В сравнении с контрольной группой людей, к которым не применялись подобные попытки разозлить, эти студенты, среди которых были мужчины и женщины, продемонстрировали большее количество не только агрессивных (что ожидалось), но и сексуальных образов.

Вполне предсказуемо, что подобные исследования были скоропалительно использованы в качестве доказательства, что сексуально свободное общество (будь эта свобода для детей или для кого-то другого) будет непременно охвачено изнасилованиями, грабежами, убийствами и всеми видами насилия. Визит на Тробрианские острова или в одну из описанных Прескоттом культур быстро обезоружат этот аргумент, но связь между сексуальностью и агрессией, если она есть, очевидно заслуживает отдельного комментария. В этой связи я считаю необходимым особо подчеркнуть следующие три вещи:

Во-первых надо признать, что такая связь соответствует уже известным нам на уровне "здравого смысла" фактам. Сексуальное соперничество, по-видимому, ответственно за такие знакомые нам явления, как конфликты на танцплощадке: большинство видов животных вступают в борьбу или демонстрируют угрожающее поведение с целью получить преимущества в выборе партнёра. И люди здесь не являются исключением.

Во-вторых, эта связь также согласуется с агрессивными, извращёнными сексуальными чувствами, описанными Столлером. (Кстати, в экспериментах вроде проведённых Баркли нужно лишь небольшое число "извращённых" испытуемых, чтобы был сделан значительный вклад в общую степень корреляции между сексуальными и агрессивными чувствами.)

В-третьих, приняв возможность наличия такой связи, следует сделать одну оговорку насчёт природы "агрессии". Агрессивные образы нельзя приравнивать к враждебным, садистским или деструктивным импульсам. Эту проблему иллюстрирует имевшая большие продажи в Великобритации песня "Hit Me With Your Rhythm Stick". Создаваемые в ней образы были несомненно агрессивными, в то же время выражаемый в песне взгляд (мужской взгляд, строго говоря) на то, что все женщины в мире приглашают сделать своих мужчин: "Hit me with your rhythm stick/Das ist gut, c'est fantastique".¹⁶ Другими словами под "ударь меня" (hit me) подразумевается "заведи меня" или "накинься на меня", но не "причини мне боль". Подразумевается желаемый контакт с целью получения удовольствия, а не боли или унижений. В этом контексте образы, связанные с насилием, являются вполне здоровым выражением увлечённой страсти, а не враждебности или садизма.

Ни один из перечисленных выше факторов не даёт мне оснований считать, что общество с положительным отношением к сексуальности непременно будет эгоистичным, захватническим и насильственным. Такой взгляд основан на предубеждении, что в обществе, где от людей ожидается сдержанность, они ведут себя так же, как в лабораторных экспериментах, где это не требуется. Кроме того, здесь также имеет место предубеждение об определяющем вкладе биологических факторов, гораздо большем, чем это оправдано в случае людей. Модели поведения людей, в отличие от других животных, не записаны полностью в генах. Люди подвержены сильному влиянию общества, особенно в раннем возрасте, когда усваивается какое поведение является приемлемым, а какое - нет.

На этом этапе у детей есть возможность усвоить должное чувство сдержанности. Мальчику, усвоившему, что не нужно лезть в драку с желанием отнять чужую игрушку, будет легче контролировать свою первобытную склонность силой забрать желанную женщину. Подобно этому, ребёнок, родители которого поощряют проявления сексуальности и который в результате начинает ассоциировать сексуальные чувства с теплом, любовью и нежностью, почти неизбежно вырастет в человека с сексуальной увлечённостью (не исключая и такой, что в песне Rhythm Stick) и со взглядом на сексуальные отношения без склонности к насилию.

Консерваторы в вопросах сексуальности также свято верят в общественное формирование характера, особенно внутри семьи, но они считают себя реалистами в том, что знают ограниченность таких влияний. Глубоко внутри они считают, что люди неизбежно эгоистичны и "греховны" и единственный способ справиться с этими тенденциями - выжигать их калёным железом, начиная с младенческого возраста, чтобы "сломать волю ребёнка", как это было прямо высказано в эру ещё большей суровости, чем наша.

То, что консерваторы, видимо, никогда не пытались сделать, так это попытаться оценить свой собственный подход. В конце концов, во многих обществах, где доминируют традиционные, сексуально репрессивные ценности, нет недостатка в изнасилованиях, убийствах и прочем. В этой связи поучительно рассмотреть взгляды самых искалеченных жертв нашего общества: невменяемых преступников. В книге "Sex and Personality" Ханса Айсенка¹⁷ приводится удивительное исследование 186 пациентов больницы Броудмур, ведущего британского учреждения для невменяемых преступников. 3% из них были помещены по 26 разделу "Акта о душевном здоровье", а остальные были осуждены за следующее:

16% - сексуальные преступления

11% - поджог

26% - умышленное или неумышленное убийство

28% - попытки убийства и нанесения телесных повреждений

16% - разбойное нападение и преступления против собственности.

Можно было бы ожидать, что взгляды на предмет сексуальности, демонстрируемые в такой группе, покажут что-то такое, что консерваторы немедленно признали бы чудовищно плохим, неспособностью усвоить традиционные ценности. Не тут-то было. Напротив, оказалось, что они были усвоены чрезмерно хорошо:

Пациенты Броудмура в целом гораздо более закрепощены в сексуальном плане, чем "нормальная" группа. Поэтому они сложнее достигают сексуального возбуждения; о сексе думают лишь редко; сознательно пытаются изгнать мысли о сексе из свой головы; при наличии сильных сексуальных чувств не могут их выразить; не думают о сексе каждый день; утверждают, что возбуждаются с большим трудом; относятся к сексу лишь как к средству размножения, а не способу получения удовольствия; секс для них не особо важен; их не возбуждает мысль о связи на стороне.

Они проводят чёткие границы между тем, что является правильным и неправильным сексуальным поведением, считают омерзительным смотреть на совокупляющихся животных; есть вещи, которые бы они никогда ни с кем не сделали; они находят отвратительной мысль о сексуальной оргии; они не считают, что в некоторых случаях женщина может быть сексуально агрессивной; они предпочитают секс под покрывалом в темноте; им не хотелось бы царапать и покусывать своих сексуальных партнёров; они возражают против использования слов из четырёх букв в компании людей разных полов; они считают обмен жёнами непристойным; они считают некоторые виды занятий любовью отвратительными.

Они придерживаются весьма консервативных взглядов на тему сексуальности: девственность - самое важное достоинство девушки; их не интересует возможность увидеть кого-то обнажённым; они будут защищать своих детей от знакомства с сексом; они не воспользуются возможностью понаблюдать за сексом других; они против свободной публикации порнографических рассказов; они верят в сексуальную цензуру; их мораль однозначна и прямолинейна; они считают, что сексуальная раскрепощённость подрывает общество; они не считают безобидной сексуальную игру между детьми; они считают правильным, что мужчина должен доминировать.¹⁸

После всего этого так и напрашивается фраза "я всё сказал" с продолжением из утончённых риторических пышностей. И продолжить мне придётся, но не без напоминания читателям, что рассмотренные в этой главе вопросы ни в коем разе не относятся исключительно к педосексуальности. Это лишь небольшой вклад в манифест всему нашему обществу, в который вносят всё большую долю думающие люди со всего мира, большинство из которых, скорее всего, педосексуалами не являются.

---

¹ Tim Gopsill and Duncan Campbell, 'Untouchable subject', Time Out, 9 September, 1977.

² J. Money and P. Tucker, Sexual Signatures, op. cit., p. 216.

³ Wilhelm Reich, The Function of the Orgasm, 2nd ed., Orgone Institute Press, New York, 1948, p. 93.

⁴ Развитие идей Фрейда об этих вопросах обсуждается у Joseph J. Peters в 'Children who are victims of sexual assault and the psychology of offenders', American Journal of Orthopsychiatry, Vol. 30, 1976, pp. 399-402.

⁵ S. Freud, Three Essays on the Theory of Sexuality, The Penguin Freud Library, Vol. 7, 'On Sexuality', p. 78

⁶ Alayne Yates, Sex Without Shame, op. cit., pp. 40-42.

⁷ Такое определение этому слову дано в полезной книге Роберта Столлера (Robert Stoller) "Perversion: The Erotic Form of Hatred", Quartet, London, 1977.

⁸ Ibid., p. 56

⁹ Ibid., p. 57.

¹⁰ Ibid., p. 7.

¹¹ James W. Prescott, 'Body pleasure and the origins of violence', Bulletin of the Atomic Scientists, November 1975, pp. 10-20.

¹² Инструментом исследования была работа R. B. Textor "A Cross-Cultural Summary", дающая около 20,000 статистически значимых корелляций антропологических данных..

¹³ Цитируется в H. Eysenck and D. Nias, Sex, Violence and the Media, Temple Smith, London, 1978, p. 249.

¹⁴ Сообщалось в Science Now, BBC Radio 4, 12 December, 1978.

¹⁵ См. в особенности A.M. Barclay and R.N. Haber, 'The relation of aggressive to sexual motivation', Journal of Personality, Vol. 33, 1965, pp. 462-75.

¹⁶ Rhythm Stick, by Ian Dury and the Blockheads, Stiff Records, 1978.

¹⁷ H. Eysenck, Sex and Personality, Open Books, London, 1976, pp. 177-91.

¹⁸ Ibid., pp. 179-80.